Профсоюзы чествуют победителей

Ратные и мирные подвиги «бога войны»

Федору Измайловичу Шакирову 24 апреля исполнилось 87 лет, а в 1941-м, когда началась самая страшная из войн, было всего 18. Он тогда готовился стать летчиком, учился в Абаканской летной школе. После ее окончания в сентябре 41-го был направлен для продолжения учебы в Бердск в военно-воздушную школу, но учиться там не пришлось. Как раз тогда вышел приказ Верховного главнокомандующего - перевести курсантов летных школ в училища наземных видов войск. Курсант Шакиров вместе со многими однокурсниками выбрал артиллерийское училище в Томске, которое эвакуировалось туда из Днепропетровска. Только вот курсантов в нем почти не осталось - почти все погибли при защите Днепропетровска.

После ускоренного курса овладения артиллерийскими премудростями в декабре 1942-го младший лейтенант Шакиров попал под Сталинград в 15-ю отдельную кавалерийскую дивизию. Когда принимал взвод, в нем оставалось всего шесть бойцов - дивизия вела жестокие бои, сдерживая немецкие войска, рвущиеся к Сталинграду на выручку армии Паулюса, попавшей в котел. А после того, как немцев не пустили в Сталинград, дивизию направили в рейд по немецким тылам в Донбасс.

Кавалерийская дивизия углубилась в тыл немцев на 180 километров, боевые действия велись в основном по ночам - захватывались узловые железнодорожные станции, брались под контроль автомобильные дороги, обстреливались прямой наводкой населенные пункты, занятые врагом. Командование, посылая дивизию в рейд, предполагало, что военные действия в тылу врага позволят провести успешное наступление и освободить Донбасс, однако немцы заняли плотную оборону, наступление сорвалось, и дивизии пришлось пробиваться к своим, неся тяжелые потери. Из рейда удалось вернуться только одному полку, большинство кавалеристов погибли при прорыве, полностью был уничтожен штаб дивизии, поэтому представлять к наградам оставшихся в живых оказалось просто некому.

- При прорыве мы потеряли почти всю технику, но знамя дивизии удалось спасти, - вспоминает Шакиров. - По приказу Верховного главнокомандующего наша дивизии стала 16-й гвардейской кавалерийской дивизией. По-хорошему, всех вернувшихся из рейда нужно было представить к званию Героя Советского Союза или наградить другими высокими наградами, потому что эта операция была беспрецедентной, мы уничтожили немало немецких частей и техники. И вообще, первые два года войны были наиболее трагическими, мы в основном отступали, поэтому награждали тогда очень мало и в основном посмертно.

Летом 1943-го кавалерийскую дивизию передали 1-му Белорусскому фронту для участия в форсировании Днепра под Гомелем. Артиллерия обеспечивала огнем переправу, а сама подвергалась непрерывным бомбардировкам вражеской авиации. Взводу под командованием Шакирова удалось из крупнокалиберного пулемета сбить немецкий «Юнкерс-87», а его самого тяжело ранило. За участие в боях по форсированию Днепра лейтенант Шакиров был награжден орденом Красной звезды, но награда нашла его уже в госпитале.

После госпиталя 20-летний офицер получил инвалидность, был направлен для прохождения службы в тыл и стал военруком в школе в поселке Лебяжьем под Курганом. Оттуда до Омска было рукой подать, поэтому военрук не раз ездил в самоволку к родителям.

В декабре 1945-го Шакиров демобилизовался, возвратился в Омск, где тоже начал с должности военрука в школе № 17, потом работал начальником отдела кадров на картографической фабрике, инструктором Центрального райкома партии. А после окончания областной партийной школы его назначили заместителем председателя райисполкома Азовского района, потом избрали председателем, а в январе 1963-го он стал председателем сельского обкома профсоюза работников государственных учреждений.

В 1971 году  как опытного профсоюзного работника, ветерана войны его направили на работу в Магдебург(ГДР), где он стал председателем Объединенного профсоюза группы Советских войск.  После возвращения из зарубежной командировки, в декабре 1973-го он возглавил обком профсоюза работников госторговли и потребкооперации, с этой должности  и ушел на пенсию в июле 1984-го.

- День Победы для меня - святой праздник, главнее нет никаких дат, - признался Федор Шакиров. - В этот день я вспоминаю своих однополчан, которых уже почти не осталось. Во время войны артиллеристов называли «богами войны». За год, что мне пришлось участвовать в боях, в моем взводе сменились два состава. А тем, кто выжил, пришлось жить и за себя, и за всех, не вернувшихся с той страшной войны. 

Дочь репрессированного народа

В июне Эльвире Павловне Картелайнен исполнится 83 года. Она не успела по возрасту принять участие в Великой Отечественной войне, но как блокадницу, пережившую самую страшную первую блокадную зиму, ее приравняли к ветеранам войны. В ее жизни было немало потерь, но она не потеряла оптимизма и не озлобилась душой. Ее отец Павел Неввонен был арестован по ложному обвинению и расстрелян в 1938 году, главной его виной было то, что он был финном. А матери досталось одной поднимать четырех детей.

Эльвира, окончив четыре класса школы, где преподавание велось на финском языке, за год до войны пошла учиться в русскую школу в Ленинграде. Учеба продолжалась, пока школу не разбомбили, а до этого она, как и все ленинградские школьники военной поры, дежурила по ночам на крышах со щипцами и тушила «зажигалки», а днем отсиживалась в бомбоубежище, когда объявляли воздушную тревогу. Однажды вход в бомбоубежище завалило, откапывали его 12 часов. А когда учиться стало негде, она вернулась в родную деревню Мистолово, в 10 километрах от Ленинграда.

- У нас был запас жмыха из подсолнуха и сурепки и немного картошки, за счет них и выживали, - вспоминает Эльвира Картелайнен. - На нашу деревню ни одной бомбы не упало, и немцы до нее не дошли несколько километров, я только пленных их видела, когда вели возле деревни. Если бы в Ленинграде не сгорели Бадаевские продовольственные склады, было бы не так голодно. Мы собирали в лесу сосновую кору, мама молола ее вместе со жмыхом и пекла лепешки. Они страшно горькие были, но все равно ели. Не раз приходилось видеть, как люди падали на дороге от голода и умирали.

А в марте 1942-го по решению военного совета Ленинградского фронта всех финнов из 158 финских деревень вокруг Ленинграда принудительно депортировали через «Дорогу жизни». Поводом для массовой депортации стала якобы «контрреволюционная повстанческая организация», которой, как выяснилось впоследствии, вовсе не существовало. Под все имущество семье Неввонен дали одни финские саночки, в них мать Эльвиры положила швейную машинку, ткань и нитки, которые помогли выжить на новом месте.

14-летняя Эльвира и ее семья выжили и при ледовой переправе через Ладогу, и при пересечении на поезде линии фронта до Тихвина, и во время долгой дороги в товарных вагонах в далекую Сибирь. По ее словам, остановку в Омске она запомнила на всю жизнь: мама дала ей нитки мулине, чтобы обменять на молоко для четырехлетнего брата, а на базаре возле вокзала какая-то женщина ее обманула - забрала все нитки и дала всего пол-литра молока. А конечным пунктом назначения стал леспромхоз Юзик в Красноярском крае, где ее семья и прожила всю войну. Младший брат, перенесший блокаду и эвакуацию, умер осенью от дифтерии, а сама Эльвира сначала работала в леспромхозе, а потом пошла учиться в школу в поселке Саралы.

В школе девочки учились отдельно от мальчишек, когда наступил день Победы, учебу отменили, так все радовались, подушками кидались, а вечером пошли на митинг. Но с окончанием войны беды семьи Неввонен не закончились. В начале 1946-го мама Эльвиры, работавшая в бригаде, неосторожно сказала при вручении переходящего красного знамени: «Чем знамя, лучше бы по десять рублей денег дали», и этого было достаточно, чтобы ее приговорили к семи годам лагерей. Но в лагерь ее отправить не успели - она умерла в больнице от тифа.

После смерти матери Эльвира окончила восьмой класс и решила вместе с братьями вернуться под Ленинград в родную деревню. По дороге потеряли старшего брата, а когда, намаявшись, добрались до Мистолово, новые хозяева и на порог их дома не пустили. Пришлось устраиваться у родственников в соседнем селе Шувалово, Эльвира пошла учиться в ФЗО на тростильщицу. Однако в мае 1947-го вышло постановление Совета министров о выселении всех финнов, вернувшихся в Ленинград. На сборы снова дали 24 часа, и во второй раз Эльвире не по своей воле пришлось ехать в Сибирь.

На этот раз она попала в Москаленский зерносовхоз, сначала возила дрова для столовой, «выросла» до посудомойки, а потом ее послали учиться на бухгалтера в Астыровку Горьковского района. Получив профессию, в 1950-м вышла замуж за такого же, как сама сироту Мауно Картелайнена, а вскоре перебралась с семьей в Омск. Начала городскую карьеру бухгалтером в детском саду треста № 6, потом работала в тресте «Сибнефтехиммонтаж», а в конце 60-х перешла в обком профсоюза строителей, где и проработала до самой пенсии. В Омск перебрались и оба ее брата.

В середине 90-х ее отца и мать полностью реабилитировали, а в Омске появилось финское культурное общество, вице-президентом которого стал ее сын Виктор. Сегодня Эльвира Павловна помогает воспитывать своих трех правнуков, занимается общественной работой в организации ветеранов войны и военной службы Советского округа.